Чуть-чуть стеба

[moya-stranichka]

Эх, ну вот не могу я зараз написать историю, не мо-гу! Мне ее по частям писать надо, с перерывами. *гладит тетрадочку*
Короче так, фанфик я писать начала, но времени в обрез и вообще, я решила пока выложить начало этого бреда.
Название: Причуды идей.
Автор: Эхайдни О Кюршен
Пейринг: Rammstein/Билл Каулитц
Жанр: стеб!
Предупреждения: Никакого слеша с Биллом! Исключительно стеб!

У Билла создавалось впечатление, будто суровая зимняя ночь специально свела всю видимость почти к нулю, в то время как подлый вихрь нарочно старательно забирался под одежду, заставляя молодого чудо-трансвестита дрожать от холода. А ведь это не безликий ветер должен был ощупывать его хрупкое тело! Ведь почти одновременно с их коллективом в Россию приехали еще и ветераны индастриал-металла – группа Раммштайн! О, Тилль!
Каулитц стиснул зубы, упрямо продолжая плестись вперед. Его щеки, мокрые от слез, нестерпимо горели, а ноги плохо слушались, поскольку вокалист устал и к тому же сказывались последствия недавнего близкого общения с «подружками» музыканта – бутылками руссиш водка.
– Где-то здесь просто обязан находиться теплый уютный отель, я же точно помню, что шел правильно! – недоумевал Каулитц, пытаясь разглядеть вдалеке хоть какие-то слабые огоньки окошек.
Ничего.
Билл через силу сделал еще пару шагов, а потом с характерным звуком провалился в сугроб. Ноги тут же окончательно свело, а противный снег с готовностью засыпался под воротник легкой выпендрежной курточки. Билл заорал, так как его изнеженная кожа оказалась явно не приспособленной к такому обращению, потом попробовал поднять руки, чтобы убрать эту пакость хотя бы с шеи, и с ужасом обнаружил, что не может пошевелить даже пальцами!
– %?№;:% пришел… – пронеслась где-то в подсознании удивительно спокойная мысль, после чего вокалист выпал из реальности.

*******
– М-м, а он вообще дышит?
– Хрен его знает, я тебе что, на медсестру похож?
– Скорее уж на патологоанатома.
– Пульс прощупывается, хоть и слабый, бля, что он с собой делает, руки каким-то дерьмом пропитаны…
– А по-моему он того…
- А, он уже давно ТОГО, это не новость, Кристоф.
– Я имел в виду летальный исход.
– Живой он, сказали же тебе!
– Спорим на желание, что сдох, а, Рихард?
– Мужики, а зачем нам вообще понадобилось спасать его?
– А это ты Оливеру спасибо скажи!
– А что я-то сразу?!
– Дай подумать… ты споткнулся, падая, выставил вперед руки, приземлился прямиком на ЭТО и, как следствие, оставил там свои отпечатки пальцев, пришлось выкапывать наполовину погребенное ЭТО и нести сюда, я понятно изъясняюсь?
– Да не стал бы никто улики искать, Тилль, у тебя паранойя!
– А если бы эта пьянь скопытилась?
– Говорю вам, он и так уже…
– Кто пьянь, я?! – очнувшийся Билл услышал только окончание диалога его невольных спасителей.
– Вот! Я же говорил, что он живой! – торжественно заявил один из мужчин, собравшихся в комнате. – Кристоф, ты мне должен желание!
Билл потер глаза ухоженными пальчиками и открыл рот: взору парня предстали пятеро раммштайновцев! Стоп! Он дома у одного из них! И здесь есть очаровашка вокалист!
Каулитц плотоядно облизнулся.
– Слышь, гнида, жрачки нет, – понял его намерения по-своему всегда вежливый Линдеманн.
Молодой псевдорокер состроил огорченную гримаску, но ответить, к своему счастью, не успел, так как между ним и развалившемся в кресле около его кровати лидером группы вклинился клавишник.
– Тс-с! Не ссоримся, сейчас нам главное решить все мирно и цивилизованно, – возвестил он голосом рассудка.
Тилль хмыкнул и принялся демонстративно отстукивать по подлокотнику кресла какой-то ритм костяшками правой руки. Из-за мягкой обивки звук получался приглушенный, но отнюдь не менее угрожающий.
Билл почувствовал себя крайне неуютно и в беспокойстве заерзал на кровати. Учитывая его положение лежа, такое «ерзанье» выглядело очень и очень странно со стороны.
– Цыц! – припечатал его натренированной рукой ударник.
Билл замер, разглядывая возвышающегося над ним Кристофа.
– Лучше бы не вытаскивали, – возвел глаза к потолку Оливер.
– Кто бы говорил! – покосился на бас-гитариста Круспе. – Хотя я не особо расстроен, у меня теперь есть повод поиздеваться над одним жмотом, не давшим в прошлый раз мне…
– Так вы тоже? – глазки Каулитца подозрительно заблестели, и Шнайдер поспешно отдернул руку, словно обжегшись.
–…денег.
– На что этот хмырь намекает?! – поднялся с пола Оливер, до этого сидевший на корточках у стены.
– Хватит меня оскорблять! – подскочил возмущенный Билл.
Ослабевшему организму Каулитца явно не пришлось по вкусу столь резкое действие, о чем вокалиста известило появившееся головокружение, вынуждая его завалиться на плечо к все еще стоящему рядом Кристофу.
Ударник мужественно стерпел свою неожиданную роль подушки-держателя: обведя усмехающихся товарищей скучающим взглядом, он демонстративно зевнул.
– И даже не столкнешь его на пол? – удивился бас-гитарист, остановившись на полпути к цели.
– И даже не сделаешь ему замечание?! – охнул клавишник, внутренне напрягаясь и готовясь, в случае чего, растаскивать участников потасовки.
Шнайдер хмуро посмотрел на подстрекателей.
– Каким бы он ни был, – резонно заметил он, имея в виду токио-хотеловца. – не стоит все же так отзываться о нем сейчас, вы же прекрасно и сами видите: человеку плохо!
– О, Дум, где ж ты видишь здесь человека?! – взвыл Оливер, но, поймав на себе осуждающий взор Флаке, стушевался и пробурчал уже более примирительно. – Ладно, в конце-концов…
– …мы поступим мудро, – быстро закончил Лоренц, который не имел ни малейшего настроения для драки, на сегодня умотанный долгими спорами по поводу того, куда девать тело найденного ими Каулитца и последующей транспортировкой данной тушки в квартиру к фронтмену группы.
– И вышвырнем его за дверь? – с притворной надеждой поинтересовался басист.
– И дадим ему немного придти в себя! – заступился за Каулитца Кристоф.
– Это кто тут у нас на чьей стороне? – возмутился Оливер.
– Заткнись, – сказал, словно выплюнул это короткое слово, ударник.
– Ты поосторожнее там с ЭТИМ, – хохотнул Тилль, на что Кристоф сделал ему знак ручкой: выразительно помахал в воздухе выставленным вперед средним пальцем, а потом навел его на вокалиста и глубокомысленно изрек:
– Пуф!
Данное действие вызвало у остальных раммштайновцев дикий ржач над ситуацией и предполагаемым выходом из нее. Линдеманн в ответ только поморщился.
Тем временем подлый Билл сосредоточенно обдумывал свое теперешнее положение, помышляя совратить хотя бы кого-нибудь из всей этой банды. Подождав, пока узор линолеума не перестанет распадаться под его взглядом на пазлы, а комната – расплываться в причудливые точечки, Каулитц несколько раз проморгался, – для верности – а после принялся внимательно осматривать непосредственно само помещение, в котором он оказался. Пользуясь своим якобы до сих пор неважным самочувствием, молодой позер не спешил приподнимать свою головушку с плеча неожиданного защитника, чувствуя себя рядом с ним в относительной безопасности.
Билл чуть заметно улыбнулся. Дебатов раммов он уже практически не слышал, они превратились для юного эмо, обладающего весьма странноватыми ассоциативными цепочками, в приятный басовитый гул корабля, отчаливающего от берегов его мечты. Причем капитаном на этом судне – без всяких иных вариантов! – обязательно должен был стать мощный громогласный дядька – хранитель микрофонной стойки в этой бездарной группе! И, разумеется, этот потный жаркий мужчина обязан был быть раздетым до широких розовых трусов с васильками! Да-да, васильки – любимые цветы! Билл мысленно дорисовал в своем воображении, как он подходит ближе, собираясь собрать вкусно пахнущий букетик... Блаженство!
«Не палиться», – напомнил Билл сам себе, прогоняя желания до поры до времени прочь и обозревая все из-под прикрытых век.
Комната, где они находились, была весьма просторной, но, по мнению добровольного трансвестита, крайне неуютной. При этом Каулитц не рассматривал квартиру в целом, скорее его взгляд хаотично перебегал от предметов к людям и обратно и периодически «спотыкался» о различные открывающиеся ему предметы быта: огромный стол, заваленный какой-то бумагой и полупустыми бутылками; рядом, опершись о него, задумчиво изучает потолок какой-то страшный грузный мужик; небольшой «пузырек» люстры с ввинченной в нее единственной лампочкой; шкаф с причудливой резьбой на дверках; два стула, поставленные в одном из дальних углов помещения; растерянно замерший посреди комнаты высоченный детина; большущее кресло…
Билл опустил глаза ниже и, пока спорщики решали, что с ним делать, тщательно изучил также пол и все, что ускользнуло от его осмотра ранее: разбросанные по полу листки (испещренные чьим-то размашистым почерком), заметная дырка, прожженная кем-то не очень давно… У кресла взгляд наткнулся на чьи-то массивные ноги в теплых махровых носках. Ноги Тилля! Билл испытал нечто, сродни благоговению!
…– не должен помешать нам хорошо провести время! – донесся до Каулитца чей-то раздраженный голос.
– Вы устраиваете мальчишник? – смерил он «мальчиков» игривым взглядом. – А чем вы хотели заняться там? Я могу помочь? – услужливо продолжал он, при этом его бровки многозначительно забегали вверх-вниз. – Я знаю мно-ого способов, как скрасить ваши трудовые будни!
Плечо под ним дернулось, но Билл уже крепко вцепился ручками в ударника, не желая того отпускать.
– Все! Нам он надоел! – угрожающе протянул Ридель.
– Нам? – с фальшивым интересом спросил Линдеманн.
– Мне и моему терпению!
– А у тебя оно есть?
– ТИЛЛЬ!
– Правда, Тилль, не надо, – мягко сказал не теряющий за сегодняшний вечер дружелюбия Лоренц. – Давайте жить дружно…
– А ты чего молчишь?! – проигнорировав реплику товарища, разъяренный Оливер повернулся в сторону замершего у стола Рихарда. – Подозрительно молчаливый гитарист у нас что-то вдруг стал! Может, покрываешь этого п*дика?
– От п*дика слышу, – тихо-тихо, только ради чистого упрямства оставлять последнее слово за собой, пробормотал Билл.
Вот только его услышали.
– ЧТО-О?! – последняя реплика подействовала на басиста, как красная тряпка на быка.
Билл снова завозился, только на этот раз не чтобы удобнее устроиться, а с целью получше спрятаться за спиной у Кристофа.
Шнайдер вздохнул.
Оливер медленно, недвусмысленно сжимая и разжимая пальцы, направился к кровати. Тилль радостно оскалился, так же неспешно поднимаясь с кресла.
Флаке растерянно переводил взгляд с вокалиста на басиста, с басиста на ударника и поп-рокера и обратно.
Рихард продолжал играть в молчанку.
На какой-то миг время, казалось, замерло, словно окружающая действительность перед грозой. И грянул гром из матов раммов да визгов Билла!
Одновременно с Оливером, резко бросившимся вперед и уже занесшим руку для удара, Билл проявил чудеса реакции и метнулся назад, выставляя перед собой Шнайдера в качестве живого щита. Тилль хотел подлететь с другой стороны, но в этот самый момент сориентировавшийся клавишник кинулся ему наперерез, пытаясь не усугубить ситуацию еще больше.
– Флаке, сдвинься, мои кулаки чешутся! – рычал Тилль с одной стороны.
– Дум, отойди-ка, у меня разговор к тому, что у тебя за спиной! – кричал Оливер с другой.
– Я не что, а кто! – плакал Билл.
– Не пущу, ты его убьешь! – шипел Кристоф.
– А я сказал, будем жить дружно! – упрямо гнул свое Кристиан.
– Замолчите! – вдруг подал голос молчавший все это время Круспе.
Все с удивительной синхронностью повернулись в его сторону, даже Каулитц в этот раз действовал слаженно с раммштайновцами.
Рихард хитро улыбнулся и поставил всех в известность:
– Я решил.
Повисла долгая тишина, прерываемая только шмыганьем молодого псевдорокера и занудливым тиканьем часов в соседней комнате.
– Что ты решил? – наконец соизволил поинтересоваться теряющий терпение фронтмен NDH-группы.
– Что мне делать с неожиданной возможностью поиздеваться над Кристофом! – сообщил подозрительно довольный гитарист и тут же пояснил, торжествующе улыбаясь: – Пусть подойдет к окну вместе со своим противным балластом и гаркнет на всю Россию, как он любит лидера Токио-Хотел!
На этот раз тишина наступила полная, даже в механизме часов, по-видимому, что-то заело, так как они тоже смолкли.
Тилль открыл было рот, но не нашелся с ответом, Флаке забыл о своей обязанности удерживать Линдеманна на расстоянии от их нежеланного гостя и ошарашено отступил на пару шагов назад, а Ридель и, собственно, сам Шнайдер, уронив челюсти, шокировано пялились на инициатора данной бредовой затеи.
– Ну и шуточки у тебя… – выдавил из себя фальшивый смех ударник.
– Мы же немцы, народ серьезный, – напомнил Круспе, бросая странные взгляды на собравшихся.
– О, нет-нет! – замахал руками ударник.
– Да-да, – закивал изверг.
– Их либе… – с готовностью принялся подсказывать Билл.
– По-русски! – уточнил Круспе. – Мы ведь в России.
– И все? – обреченно переспросил «потерпевший», прекрасно понимая, что если уж согруппник что-то решил, то остается только смириться.
Многозначительная улыбка Рихарда стала еще шире.

*******
– Смотрите, это же Пауль Ландерс, няшечка и премилейшее существо из группы Rammstein! – было первым, что услышал гитарист, когда зашел в магазин за продуктами. В оное место его отправили Тилль и Ко, после того, как выяснили, что в холодильнике отсутствует все, кроме яиц, молока и некоторых вкусовых добавок. Яйца Пауль, по известной причине, терпеть не мог, поэтому, когда Флаке предложил приготовить омлет, принялся, на свою голову, рьяно отрицать подобный выбор. Вот и доартачился: выгнали за продуктами.
– Так, пиво, майонез, селедка… – про себя перечислял ядреную смесь купленного музыкант. – Что-то я забыл…
И вот на этой-то самой мыслишке его и отвлекли вопли фанаток.

Продолжение следует...